14 августа 1992 года Мушни со своими друзьями принял бой на Красном мосту. Затем он становится командиром отдельного батальона специального назначения (19.08.1992 - 24.08.1992), командиром Гумистинского оборонительного рубежа (24.08.1992 - 18.10.1992). Будучи командиром батальона, он сам лично участвовал в боевых вылазках через р. Гумиста. В самом начале войны под его командованием было остановлено крупномасштабное наступление противника на Гумистинском фронте (31.08.1992 - 01.09.1992 гг.).

 После Гагрской операции Мушни Хварцкия был направлен на Восточный фронт в должности представителя Генерального штаба ВС РА по Очамчирско-Ткварчельскому направлению (19.10.1992 — 06.12.1992), где стал одним из организаторов освобождения села  Кочара, имевшего  стратегическое значение (29.11.1992 - 30.11.1992). Он также принимал участие в вылазках в тыл врага в составе спецгруппы, сформированной им самим.

На обоих фронтах на его счету в разных боевых ситуациях — 5 подбитых единиц бронетехники (танков, БМП, БТР). Погиб в селе  Цхенцкар (ныне Лашкиндар)   6 декабря 1992  г. при отражении атаки противника.

Похоронен в селе  Лыхны на исторической поляне «Лыхнашта».

М. Хварцкия посмертно присвоено звание Героя Абхазии (30.12.1993).

Мушни Хварцкия уверен в правоте и победе народа Абхазии в войне: «Я верю в свой народ и в то, что мы победим, что через эту победу и страдания мы возродимся другими, на качественно новом уровне» — говорил он в дни войны.

Мушни Хварцкия был не только командиром, военачальником, но и исследователем каменного века Абхазии. Его перу принадлежит ряд научных трудов. В 2005 г. в Санкт-Петербурге была опубликована коллективная монография: «Мачагуа — памятник среднего каменного века в Абхазии», в которой были впервые опубликованы результаты многолетних комплексных исследований Мушни Хварцкия многослойного среднепалеолитического памятника Мачагуа в районе селе  Хуап.

***

НАШ ДРУГ МУШНИ ХВАРЦКИЯ. КАКИМ МЫ ЕГО ПОМНИМ И ЛЮБИМ

Юлия Соловьева, газета "Республика Абхазия" 

Вот и ещё один декабрь… 25 лет назад, 6 декабря 1992 года, погиб Мушни Хварцкия. Герой Мушни Хварцкия, Герой Абхазии Мушни Хварцкия. Сегодня мы вспоминаем его как близкого человека, как друга, отдавшего жизнь за наше сегодня.

А я возвращаюсь мысленно в лето 1992-го, под нагретые солнцем полотняные тенты над столиками в кофейне у Акопа. В НАШЕЙ кофейне, потому что каждое утро перед работой и каждый день с полудня мы заполняли её всю.

Гудящий улей молодых голосов, искрометные шутки и дерзкие идеи… Чтобы приступить к их воплощению, мы удалялись ненадолго и возвращались снова – что-то обсудить, подкорректировать, посоветоваться… Со всех концов города сюда стекались Батал Кобахия (в то время директор заповедника «Сухумская крепость»), физик Адгур Инал-Ипа, защитивший кандидатскую диссертацию в Московском институте космических исследований, Ахра Бжания (как раз перед самой войной закончил юридическое оформление будущего лицея), психолог Арда Инал-Ипа (в то время как раз вместе с ней в качестве почетного гостя в кофейне появлялся и Инал Бжания – в детской коляске)… Алик Шанава и Рауф Чепия, работавшие над отделкой будущего салона (и художественного, и музыкального, и поэтического!) на первом этаже сегодняшнего отеля «Рица» со стороны улицы Леона, в сумерках позволяли себе появиться за столиками со следами цементной пыли на джинсах.

Перестройка распахнула границы мира, и наши художники не только выставлялись за рубежом, но и получили возможность работать – в Америке, Австрии, Германии, Финляндии, Франции… Простите, друзья, что называю лишь несколько имен из многих десятков… Потому что сегодня я хочу начать разговор о дорогом каждому из нас Мушни Хварцкия. На мой взгляд, важно рассказать каким он был – для молодых, для тех, кто не знал его, для которых он – человек-легенда. И рассказать с помощью друзей. Сама я ни за что не справлюсь…

…Летом 1992 года мы уже не ездили в село Хуап Гудаутского района, где в предыдущие годы – на раскопках стоянки древнего человека в пещере Мачагуа-ипа – перебывали, наверное,  все. В 1991 году археолог Мушни Хварцкия стал комиссаром батальона специального назначения Полка внутренних войск Республики Абхазия. По сути, он был одним из создателей Абхазской армии.

Мушни Хварцкия – знаковая фигура в истории Абхазии. Ему посвящают стихи, дети читают их в торжественные дни. Почти в каждом рассказе, в каждой повести, если речь идет об Отечественной войне народа Абхазии, непременно  упоминается Мушни. К сожалению, авторы большинства произведений лично с Мушни Хумсовичем Хварцкия знакомы не были, и литературный Мушни выходит у них мало похожим на настоящего…

Поначалу я ревностно относилась к подобным проявлениям, а потом поняла: наверное, так бывает, если речь идет о выдающемся человеке. Люди пишут о Герое как умеют, как чувствуют.

Близкие друзья Мушни не раз признавались, как трудно, почти невозможно передать – каким именно он был. Если мне нужно написать заметку для нашей газеты, как, например, в день 60-летия Мушни, я ссылаюсь обычно на слова Батала Кобахия, Ахры Бжания и других близких ему людей.

Мне самой тоже посчастливилось провести рядом с Мушни немало часов, из которых можно сложить годы. Он был одним из немногих людей на земле, в присутствии которых я в основном молчала. Когда мы с другими девушками сидели в мужской компании на «Амре» или у Акопа, я чувствовала себя защищенной.

У каждого из друзей была с ним потрясающая внутренняя связь. Словами этого не объяснишь: просто свойство его личной энергетики. А ведь в то время у Мушни было много проблем – не хватало денег на раскопки, да вообще много было разного, во что нас, девушек, никто, конечно, не посвящал. Но стоило ему подняться в горы (он сам признавался), вся тяжелые думы уходили куда-то… А мы поочередно, вырываясь с работы, ездили к нему на раскопки.

Пещера Мачагуа-ипа в предгорьях села Хуап и связанные с ней события описаны (безусловно, с большой долей творческой фантазии автора) в романе Даура Зантария «Кремневый скол». Даур часто бывал в лагере, и не только погружался в атмосферу будущего романа, но и серьезно помогал на раскопках.

В августе 1988 года мы с коллегой-журналисткой Леной Артемчук впервые приехали в археологический лагерь на участке Мирода Гожба. На своем чудесном мощном грузовике в Хуап нас привез брат Батала Кобахия – Астамур, тоже, к сожалению, ушедший в лучший мир. Мы подъехали, когда сумерки окутали село, подошли к шатру, служившему одновременно и кухней (между прочим, с газовой и электрическими плитами!), и застольной. Именно так можно было назвать пространство под брезентовым тентом – с гостеприимным столом, за которым вечерами собирались десятки людей – и сами археологи, и их добровольные помощники из числа друзей и местных жителей.

Так было и в этот вечер. Мушни встал из-за стола нам навстречу, и я сразу подумала – как же он колоритно смотрится в горах! В тот вечер я познакомилась с Ниной Поляковой и Михаилом Демьяновым. Может быть, молодежь не знает, Нина – ленинградский археолог, но самое главное, верная спутница, соратница и жена Мушни. И преданный друг Абхазии. Когда в августе 1992-го у нас началась война, Нина вернулась в Гудауту из Петербурга с группой профессионально подготовленных бойцов-приднестровцев. Воевал за Абхазию и был тяжело ранен Миша Демьянов.

Однако вернемся в тот августовский вечер. Нина как раз раскладывала по тарелкам ароматный соус из фасоли с мясом и солянку. После ужина мы с девушками отправились к реке. Подруги показали мне нависающую над нами в густых сумерках гору… Это было Святилище.

Вышла луна. От прозрачной реки исходил волшебный свет. После купания в лагерь мы вернулись обновленными.

Мы с Леной устроились в спальных мешках под звездами, и тут на тропе появился Мушни. Посетовал, мол, зря не пошли в палатку, собирается дождь... Через пару минут наши спальники были «передислоцированы» под «козырек» густой кроны дерева. Когда Мушни ушел, я вспомнила уроки папы из детства: в горах нельзя спать под звездами!

Наутро мы с Ниной, Жорой Барониным и Сергеем Сангаловым отправились в пещеру Мачагуа. Сам Мушни, Миша Демьянов, Адгур Харазия и еще двое ребят затемно ушли копать шурфы к пещере Парагуа-ипа, расположенной намного выше. Между собой археологи называли эту пещеру просто «Парагвай». Нас разбирало любопытство, и назавтра мы тоже решили подняться к Парагваю. Шли напрямую, по крутым склонам, без тропы…

Минуло уже почти тридцать лет, но восхождение к Парагуа-ипа навсегда останется для меня самой изнурительной дорогой, какую мне пришлось преодолеть. Путь занял не один час, но несколько шагов перед площадкой, на которой археологи перед нашим приходом как раз расположились выпить чаю, показались мне последними мгновеньями жизни. Перед глазами все плыло, и я даже подумала: «Хорошо бы умереть без свидетелей…»

И тут Мушни, словно прочитав мои мысли, усадил меня в сторонке у скалы и дал в руки кружку с полуостывшим чифирем. Я сделала глоток, посидела немножко, и умирать расхотелось. Особенностей пещеры Парагуа-ипа не помню, а вот путь назад я преодолела с легкостью.

Когда археологический сезон был закрыт и Мушни с Ниной вернулись в Сухум, я предложила записать с ними интервью для радио. Редактор русской редакции Володя Цвижба вручил мне профессиональный диктофон, и в выходные Мушни с Ниной пришли ко мне домой. Я ждала их у окна и сразу увидела, как они вошли в калитку – дружно, оживленно обсуждая что-то очень важное для обоих.

Передачу о стоянке древнего человека, о находках в пещере Мачагуа-ипа, относящихся к эпохе Палеолита, мы записали с первого раза. В то время Мушни как раз завершил юридическое оформление общественной организации «Фонд содействия научным исследованиям» и, завершая разговор, Мушни, немного смущаясь и в то же время преодолевая это смущение с азартом человека, увлеченного своим делом, обратился к слушателям: «Если вы сочтете возможным помочь нашей экспедиции, то средства можно перечислить на такой-то счет…»

Выключив диктофон, мы с облегчением расхохотались. Интервью с археологами Мушни Хварцкия и Ниной Поляковой не только прозвучало по радио, но и было опубликовано в газете «Советская Абхазия».

Воспоминаниями о Мушни я попросила поделиться Марину Шамба, органистку, народную артистку Абхазии, вдову Адгура Инал-Ипа, ученого-физика и нашего замечательного друга.

 – В то время наши дети были маленькими, Айнар даже не ходил в школу. Когда Мушни разговаривал с Наалой и Айнаром – на каком бы языке они ни говорили – на абхазском или на русском, они говорили на равных. Семья у нас традиционная, и я каждый раз отмечала, как Мушни, в общем, очень еще молодой человек, тонко несет в себе эту удивительную способность, присущую абхазским старцам, – становиться одного роста с ребенком. Наблюдая, как дети увлеченно что-то обсуждают с ним, я убеждалась: мы непременно сохраним свои традиции, потому что в их основе – любовь и уважение к человеку.

 – Конец 80-х – начало 90-х – непростое время, – продолжает Марина. – Мы пили чай, намазывая на хлеб бабушкино повидло, и при этом были счастливы. Кто мог представить, что будет война и на людях, которые почти каждый день собирались в нашем доме, в первые ее дни будет держаться фронт. А для сегодняшних молодых подчеркну: ни Мушни, ни Батал Кобахия, ни Ахра Бжания, ни другие наши друзья никогда не произносили слова «я» или «Я – патриот!», не кичились знаниями и талантами.

– Самое счастливое время, наверное, мы прожили перед войной, – с грустью вздыхает Марина, – Сухум был средоточием блистательных молодых талантов. Общались, дружили художники, археологи, поэты, врачи, ученые… Надя Венедиктова выпустила две книжки стихов, вышел сборник «Аукцион» – со стихами, прозой и публицистикой наших друзей… На сцене Русского театра, который помещался в здании сегодняшнего отеля «Рица», давали «Убийство Гонзаго» с потрясающей музыкой в исполнении Кейт Буш… Поставил спектакль еще один наш друг – режиссер Адгур Кове. И еще я помню ночь из того времени, в которую мы даже не ложились спать – встречали первых репатриантов из Турции… Сколько было таких ночей, дней, событий, встреч, разговоров до самого рассвета. Воздух свободы хлынул в нашу жизнь…

Еще одно воспоминание о Мушни, написанное Сергеем Аршба, с которым я тоже знакома с довоенных времен. Кадровый офицер советской армии, офицер и командир армии абхазской. 

«С 1991 года Мушни занимался вопросами обеспечения оружием (с начала формирования Полка внутренних войск он был в числе его руководителей). В феврале 91-го Народный форум «Аидгылара» командирует нас с Геной Хашба и Ардой Миквабия в Ленинград: нам предстояло доставить в Абхазию оружие, которое Мушни каким-то невероятным образом скупал. Боюсь даже предположить у кого и каким образом.

        С того момента, как на Московском вокзале тогда еще Ленинграда, худощавый парень с густой черной аккуратно подстриженной бородой, протянув руку, произнес: «Будем знакомиться», моя жизнь под влиянием неимоверной внутренней энергии этого человека существенным образом изменилась. Это был Мушни Хварцкия.

Почти неделю Мушни готовил оружие к транспортировке. Мы в этом участия не принимали: он не хотел подвергать нас риску. Мы наслаждались красотами города-музея. Нашим гидом и финансово обеспечивающим наше пребывание человеком был близкий Мушни человек из бзыбских грузин (чтобы не навредить, не стану называть его имени). Он уже года три жил в Ленинграде и имел кафе в самом центре города. Конечно, он был в курсе всего, чем занимался Мушни, не переносил политику нациков Гамсахурдиа и помогал как мог, в первую очередь, деньгами...

… И вот Мушни позвал нас. На Невском проспекте, в самом центре Петербурга, в подвальном помещении заброшенного дома, стояли два рюкзака и большая коробка из-под холодильника «Nord», аккуратно упакованная и обмотанная скотчем. В коробке – четыре пулемета Дегтярёва, гранатомет и карабины с боеприпасами. Мы вытащили все это на тротуар и стали думать: не в каждое такси войдет наш багаж. Колючий ветер, какой бывает в первых числах марта, продувал нас насквозь. От холода и напряжения мои зубы выстукивали чечетку. И тут в придачу к неприятностям погоды в поле моего зрения попадает милицейский УАЗ. Мы все четверо не сводим с него глаз, и УАЗ, словно заколдованный, начинает двигаться в нашу сторону…

И тут Мушни стремительно бросается ему наперерез, и энергично размахивая руками, призывает патрульную машину остановиться. На переговоры с милиционерами уходит пара минут. Мы видим, как они утвердительно кивают и паркуются как можно ближе к нашей неподъемной ноше.

– Быстрее! – коротко бросает милиционер, и, выйдя из машины, помогает грузить наш «багаж».

И вот мы – все четверо – потеснившись, уже разместились на заднем сиденье. Милиционер, который нам помогал, интересуется: «Вы что, камни везете?»

– Мы – археологи, едем на раскопки, оборудование везём! – Мушни перехватывает инициативу в разговоре и до самого вокзала рассказывает что-то об археологии.

Пишу «что-то», поскольку в слова в тот напряженный момент я даже не вслушивался. «Не знаю, какой ты археолог, но психолог – от Бога», – вот что думал я тогда. Так мы и подъехали к вокзалу на патрульной машине, потом свернули и оказались у нужного вагона. Кстати, перегрузили мы оружие из УАЗика в купе тоже с помощью наряда ППС. Мушни обладал способностью магически действовать на людей (этого у него было в избытке!), а филигранный расчет обеспечивал успех его планам.

А вот что рассказал Беслан Гурджуа, которому довелось не только дружить с Мушни, но и пройти с ним рядом военные месяцы – до дня гибели Мушни:

– Война – не всегда геройство. Среди нас, окопавшихся осенью 92-го в Эшере, было немало впервые столкнувшихся со страхом. Мы спали в ресторане на скамьях (они заменяли нам нары)… На нас летели снаряды, и меня, по правде, здорово пробирало… А Мушни был спокоен. Однажды я не выдержал:

– Мушни, тебе не страшно?

– Да как-то нет… – ответил он и рассказал, как еще задолго до войны, взяв с собой воду, он уединился в пещере в кромешной тьме и пробыл там, пока совсем не избавился от страха.

Беслан, конечно, тоже бывал на раскопках:

– Я попадал на раскопки одновременно с Русланом Гожба, Лашей Когониа, Демуром Бжания. Однажды при мне приезжал Владислав Григорьевич Ардзинба. Помню вечера, которые мы проводили в гостях у хозяина участка Мирода Гожба.

– В Мушни поразительно сочетались традиционные вещи (он очень похож на своего уважаемого отца Хумса Хварцкия), и при этом он был современным городским парнем. А вот чего в нем не было, – так это «сеафанства» – я почему-то люблю это сухумское словечко.

Беслан продолжает:

– У Мушни было потрясающее чувство меры. Он никогда не позволял себе сравнивать людей, оценивать их. Он не считал, что один человек лучше другого, что один народ лучше другого. Многое из того, о чем он говорил, вот что верил и о чем мечтал, сбылось. Только очень жаль, что его сегодня нет с нами. Я не могу побороть в себе боль и даже обиду на Мушни, как бы это странно ни звучало, за то, что он погиб. Позволил себе погибнуть... Мы часто говорим: если бы Мушни был живой, мы бы жили сегодня совершенно в другой ситуации. Кто-то может возразить: что может изменить один человек? Может… В истории немало примеров, когда вмешательство личности меняло ход истории. А Мушни был личностью исторического масштаба.

На сегодня это всё о Герое Абхазии Мушни Хварцкия. Мы еще расскажем о нём, чтобы те, кому не довелось знать его, почувствовали, каким же он был на самом деле.

Юлия СОЛОВЬЕВА, газета "Республика Абхазия", 15 декабря 2017 г.