Игорь Черняк, «АиФ»: Аслан Георгиевич, бросается в глаза, что в Сухуме огромное количество пустующих домов, многие так и не приведены в порядок после войны. Больно смотреть на заброшенный Дом правительства. Прошло почти 30 лет с тех пор, как война закончилась. Неужели за это время нельзя было всё разрушенное восстановить?

Аслан Бжания: Причин тут много. До 2008 года возможности восстанавливать разрушенное не было в принципе. Абхазия никем не была признана, и все мужское население страны было вынуждено заниматься защитой своей страны. Нам было не до созидания. После того как Россия признала нашу независимость, наступила другая реальность. Люди начали спокойно работать. И на самом деле за прошедшие годы было сделано очень много. Построено много отелей, приведена в порядок главная дорога, которая проходит вдоль побережья через всю страну, налажено освещение там, где его не было.

Мешало нам отчасти и то, что в обществе не хватало внутриполитического согласия. Были разного рода потрясения, конфликты. Сейчас, по моему ощущению, уже все политические силы понимают, что согласие необходимо для поступательного развития Абхазии.

Параллельно мы проводим большую работу с Российской Федерацией. В ноябре 2014 года был подписан межгосударственный договор, в 2019 году подготовлен план гармонизации законодательства РФ и Абхазии, который позволит обеспечить здесь такие же правовые и иные стандарты, как те, которые действуют в России. Сейчас мы работаем над тем, чтобы создать еще более благоприятные условия для инвесторов. Почему много чего ещё не построено? Потому, что не хватает денег, свободных ресурсов.

— Говорят, инвесторы боятся заходить к вам, потому что отбирают бизнес. Человек пришел, построил завод, а его взяли и выбросили из страны, завод забрали. По той же причине и квартиры боятся у вас покупать. Что делается для того, чтобы люди с деньгами сюда приходили без опаски?

— Я бы не стал преувеличивать такие угрозы. Единичные факты есть, но системного характера они не имеют. За подобные вещи мы жестко наказываем. Из-за чего порой возникают проблемы? Бывает так, что партнеры о чем-то договариваются, а государство в их сделке никак не участвует. Потом у них возникают конфликты: один говорит одно, другой — другое. И занять чью-либо сторону нам бывает очень сложно, потому что нет документов. Недавно был подобный конфликт, человек, который его устроил, — гражданин Абхазии, я его хорошо знаю. Он сейчас в бегах, в розыске. И мы его обязательно задержим и посадим.

Но имущественные конфликты случаются не только между гражданами Абхазии и России, но и между самими гражданами Абхазии. Между соседями очень часто такое бывает. Думаю, наша ситуация мало отличается от того, что происходит во всем мире. Но мы совершенствуем наше законодательство, государство будет давать гарантии, помогать. Сейчас идет экспертная проработка того, как сделать так, чтобы инвесторы чувствовали себя здесь в абсолютной безопасности. Мы кровно заинтересованы в том, чтобы правила соблюдались. И мы заставим всех соблюдать их. Я готов каждого инвестора носить на руках, лично покровительствовать проектам.

— Какие чудесные вокзалы были на вашей железной дороге — сталинская архитектура, красота! Поезд сейчас пустили, а вокзалы отремонтировать не получается?

— Это очень дорогое удовольствие. Вокзалы могут быть восстановлены только тогда, когда у нас будет обеспечено сквозное железнодорожное сообщение, чтобы железная дорога приносила какой-то экономический эффект. Наша же дорога — тупиковое направление, она идет до Очамчиры — и всё, дальше полотно разобрано. В советское время на абхазском участке провозилось 8 млн тонн грузов. Теперь только 400 тысяч тонн, в 20 раз сократились объемы.

— Как часто сегодня пассажирские поезда ходят? 

— Ежедневно отправляется поезд Сухум — Москва.

— А с самолетами что? Аэропорт туристам хотелось бы, чтобы можно было не через Сочи добираться и не иметь проблем с прохождением границы, таможни.

— Аэропорт — это задача  номер один. Я попросил президента России Владимира Владимировича Путина, он дал поручение Министерству транспорта РФ. Чтобы проект был реализован (а он не дешевый, ориентировочная стоимость до 5 млрд рублей), там должен быть механизм государственно-частного партнерства. Мы сейчас этим вопросом занимаемся, для себя определили срок запуска аэропорта — январь 2024 года. Я уверен, что эта задача будет решена. Российские специалисты говорят о том, что необходимо этот аэропорт сделать по всем международным стандартам, чтобы в последующем уже ничего не переделывать. Новая техника, новое оснащение — все будет на хорошем уровне. А потом, может быть, и европейское небо для нас откроется, и какое-то другое. Аэропорт сам по себе очень хороший, по климатическим условиям он практически никогда не закрывается. В отличном состоянии взлетно-посадочная полоса — 3650 метров, — причем на эту полосу можно заходить с двух сторон.  Его очень любили советские летчики, всегда летали сюда с удовольствием.

Чем завлечь туриста?

— Вы назвали цифру 3,5 млн туристов — столько Абхазия хотела бы принимать к 2030 году. Что, помимо строительства аэропорта, поможет нарастить турпоток?

— Смотрите, территория Сочи — 3500 кв. км. Территория Абхазии — 8600 кв. км, почти в 2,5 раза больше. Но при этом в Сочи 705 сертифицированных мест для размещения туристов, 145 тысяч койко-мест. А у нас сегодня всего 25 тысяч койко-мест. Чтобы привлекать 3 млн туристов в год, мы должны в течение 5 лет создать ещё хотя бы 60 тысяч койко-мест. Плюс необходима транспортная инфраструктура. Помимо аэропорта, надо будет задействовать морское сообщение. Я обсуждал это с руководством Администрации президента России, есть предложение уже в этом году включить сухумский порт в черноморские круизы. Технический рейс в 2019 году сделало судно «Князь Владимир»: оно сюда заходило, под него специально почистили фарватер. Возобновление морского сообщения имеет для нас огромное моральное значение: люди должны видеть, что наши контакты расширяются, что мы все препоны убираем.

— Есть ощущение, что сейчас Абхазия воспряла, потому что пандемия, многие границы закрыты. И вы делаете ставку на российского туриста, которому особо некуда податься, кроме как на свои курорты. А если пандемия схлынет и все границы откроют, не окажется ли так, что вы вложитесь в эту отрасль, а народ опять полетит в Турцию, Египет, куда угодно, только не к вам?

— Я думаю, даже после пандемии мы не останемся без туристов. Мы хотим создать такой продукт, который будет постоянно востребован. Продукт, рассчитанный на небогатого туриста. Мы же рядом: сел в машину с семьей — и поехал. Главное — создать хорошие условия. Сейчас ведь уже нет такого, как в советское время, когда мы были молодыми: санузел на улице, там же железный таз, над которым все чистят зубы. Хотя в этом тоже была своя прелесть...

Кроме того, никто и нигде не найдет такую экологию, как у нас. Мы эту экологию никак не испортили. Недавно мы были на туристическом объекте, который сейчас строится, там черепашки живут, раки. О чем это говорит? От Сухума и до реки Ингур на границе с Грузией в море никто ничего не выбрасывает. При мне ребята ловили там рыбу, попался горбыль весом 7 кг, красавец! Вы знаете, кто такой горбыль? Шикарная рыба!

Чача против ковида

— На туристическом форуме в Сухуме наш посол немножко покритиковал Абхазию за недостаточное обеспечение безопасности отдыхающих. Речь шла об истории с изнасилованием российской туристки. В других странах с туристов сдувают пылинки. Как сделать так, чтобы и у вас приезжие ничего не боялись? Всё вроде бы тут хорошо: море, природа шикарная. Но, если люди не будут чувствовать себя в безопасности, они же не поедут.

— Преступник, совершивший то изнасилование, получил 10 лет тюрьмы...

— Посол сказал, что это слишком мягкое наказание.

— Наверное, у нас разные представления о том, что такое мягкое наказание. Знаете, я в своей жизни побывал по обе стороны решётки. И на этой стороне, и на той тоже: несколько дней пришлось посидеть. Видимо, посол не был на той стороне, не совсем представляет себе, что такое 9 или 10 лет заключения. К тому же мы при всем желании не могли бы дать больше. Есть Уголовный кодекс, человек совершил преступление, оно квалифицировано соответствующим образом. И он получил максимум.

В целом же, если говорить о безопасности, я думаю, что у нас дела с этим обстоят неплохо, а будет еще лучше. В прошлом году по всей стране был зарегистрирован всего один разбой. Один человек был похищен, его увезли в Грузию, но через две недели он был найден и освобожден. Какие-то карманные кражи, наверное, случаются, но тяжких преступлений практически нет. С учетом того, что к нам приезжает миллион человек в год, это не такая уж плохая статистика.

— Какова сейчас ситуация с коронавирусом в Абхазии? На улицах, на набережной тут практически ни одного человека в маске не встретишь.

— А вам не объяснили, как мы боремся с эпидемией? Утром принимаете 30 грамм чачи. В каждом офисе вы можете найти бутылочку с чачей, ею постоянно протирают руки, приборы и т. п. (смеется).

Если серьезно, то мы, конечно, знаем, что такое коронавирус, и предпринимаем все меры для борьбы с ним. Для этого созданы необходимые условия в медицинских учреждениях, подготовлены врачи и медперсонал. Россия в этом плане тоже нам помогает. Всё вместе это дает нам основания предполагать, что ситуация контролируется. По заболеваемости мы идем вровень с соседним Краснодарским краем, может быть, у нас картина даже чуть-чуть получше. Но мы говорим людям, что необходимо соблюдать масочный режим, запретили проводить массовые мероприятия, свадьбы и пр. Навели порядок в образовательных учреждениях.

— Вакцину уже привезли из России?

— Да, и еще привезем. Развернули несколько пунктов вакцинации. За 1,5 месяца рассчитываем привить 6 тысяч человек, в первую очередь — медиков, учителей.

Будет ли мир с Грузией?

— Расскажите про ситуацию на границе с Грузией. Часто ли там случаются провокации? Сколько грузин осталось в Абхазии?

— Грузины у нас проживают преимущественно в Гальском районе, их около 45 тысяч. Большинство не имеют абхазского гражданства, но они живут так, как жили всегда. Я напомню, что когда-то ставился вопрос о возвращении беженцев с грузинской стороны. Сейчас этот вопрос закрыт. К сожалению, между Грузией и Абхазией не подписан договор о неприменении силы, они нас не признают, не видят такого государства, как Абхазия. Поэтому у нас нет никаких межгосударственных контактов. Есть только переговорная площадка в Женеве при участии России. Подчеркиваю: вопрос государственного статуса Абхазии мы не намерены обсуждать с Грузией и с кем бы то ни было. Он определен народом, Абхазия — независимое государство. И эта тема для нас закрыта навсегда. На границе с Грузией безопасность Абхазии обеспечивают и абхазские, и российские пограничники. Там построено несколько современных погрангородков, это отборные подразделения пограничной службы России. Провокации на этой границе очень редки, в них нет никакого смысла.

Легко ли жить без признания?

— Статус непризнанной — или частично признанной — республики сильно вас тяготит? Предпринимаете ли вы какие-то усилия, чтобы число стран, которые признали Абхазию, увеличилось? Ведь сегодня их по пальцам можно пересчитать.

— Мы на это смотрим как на сложившуюся реальность. Да, это усложняет нашу жизнь. Понятно, что тот же аэропорт давно заработал бы, если бы не позиция Грузии и других государств, которые поддерживают ее. Мы хотим со всеми дружить, наши дети тоже хотят приехать, например, в Афины или Рим, увидеть, как зарождалась цивилизация. Мы такой возможности лишены. Кто-то решил, что это правильно и справедливо. Мы так не считаем. Но мы по этому поводу особенно не горюем, не комплексуем. У нас есть окно в мир, окно в Европу через Российскую Федерацию. Мы можем говорить о том, что у нас с Россией единое культурное, единое духовное пространство. И нас это не может не радовать. 

— Когда откроется сухумский аэропорт, он ведь не сможет принимать международные рейсы?

— А мы и не будем никуда летать, кроме как в Россию. Будет как с Крымом. В Крым же летают самолеты, хотя Крым как территорию России не признают все те же страны, которые не признают и Абхазию.

— Как у вас складываются отношения с Турцией? Нет опасений, что турки попытаются вас подмять под себя, как подминают соседнюю Аджарию? Местные жители там с тоской вспоминают Советский Союз, жалуются, что турки скупают землю, недвижимость.

— Посмотрите, какой экономический рывок за последние 30 лет совершило турецкое государство. Будучи еще молодым офицером КГБ, я занимался вопросами оперативного прикрытия границ, курировал таможню. И видел, с чем наши люди выезжали в Турцию в начале 1990-х. Напильники вывозили, утюги, велосипеды советские. Я спрашивал: «Зачем?» Они отвечали: «Нам это вместо зарплаты выдали, и это востребовано в Турции». Напильники, представляете?! С тех пор Турция сильно поднялась, стала региональной державой, и дай бог ей здоровья и успехов. Но мы не чувствуем для себя никакой угрозы, потому что эта угроза не имеет и не будет иметь никаких перспектив. Потому что мы в союзе с Российской Федерацией. Какое-то экономическое присутствие Турции здесь есть, но оно незначительное. В основном это мелкий бизнес, который принадлежит этническим абхазам, репатриантам, проживающим в Турции. 

Почему стало меньше долгожителей и мандаринов?

— В СССР Абхазия была рекордсменом по количеству долгожителей на душу населения. Эта традиция сохранилась?

— Традиция говорить тосты за долгожителей осталась. Но их самих, к сожалению, теперь очень мало. В 1960-е годы у нас было больше 3 тысяч граждан, которым исполнилось более 100 лет. Сейчас их меньше 200. Война 1992-1993 годов очень многое изменила, поменяла жизненный уклад. Абхазы ведь чем в основном всегда занимались? Сельским хозяйством и приемом гостей. Принимать гостей — приятная профессия, это вам не в шахте уран добывать. Это приносило людям положительные эмоции, у них было меньше стрессов, были уверенность в завтрашнем дне и высокий уровень достатка по советским меркам. Отсюда и множество долгожителей.

— В России с советских времен все любят абхазские мандарины. Есть ли планы расширить поставки?

— Есть, но для того необходимо нарастить объёмы выращивания. Россия потребляет в год 1 млн 200 тыс. тонн цитрусовых. 2020 год для нас был урожайным, мы завезли в Россию 60 тысяч тонн. Получается, это 5% от вашего рынка. При этом до 40% цитрусовых, которые продаются в России, продаются под абхазским брендом.

— Да, на наших рынках под видом абхазских какие только мандарины не продают. Китайские, например.

— Достаточно попробовать кусочек, чтобы понять, обманывают вас или нет… Так вот, мы можем хоть в 10 раз увеличить объёмы производства, и российский рынок с удовольствием это примет. Но для этого нам надо развивать эту отрасль. В советское время мы заготавливали 150 тысяч тонн мандаринов в год, но с тех пор деревья устарели, необходимо старые убирать, выкорчевывать. Нужен новый посадочный материал. Сейчас есть современные технологии, которые могут повысить урожайность в 5-6 раз. Это технологии капельного орошения, когда вместе с водой подается необходимое количество минеральных удобрений. И мы по таким стандартам здесь будем цитрусовые сады закладывать.

— Не станут ли из-за этого ваши мандарины менее натуральными?

— Нет, не станут. Вкус же зависит от почвы, от воды и от воздуха. К счастью, всё это нам дал Создатель, и мы это нисколько не испортили.

https://aif.ru/politics/world/okno_v_mir_cherez_rossiyu_prezident_abhazii_o_turistah_chache_i_mandarinah