Автор заключения к книге, наместник Монастыря святого апостола Симона Кананита в Новом Афоне, иеродиакон Давид Сарсания отметил, что официальным годом закрытия Ново-Афонского монастыря принято считать 1921 год.

«С момента установления советской власти в Абхазии здания монастыря и его хозяйство считались национализированными, но последующие три года монахи продолжали жить и трудиться в Новом Афоне в качестве трудовой артели», - рассказал он.

По словам Сарсания, из документов известно, что при ликвидации монастыря с его насельниками: монахами и трудниками - обошлись крайне грубо и безжалостно. 400 монахов и трудников  братии были изгнаны из своего дома на улицу без средств к существованию, у них изъяли даже продукты и личные вещи. Впоследствии большинство из них были репрессированы по надуманным предлогам, расстреляны, сгинули в советских тюрьмах и лагерях.

 Выражение «Во имя человеколюбия», вошедшее в название книги, взято из архивных документов.

«Эти слова несколько раз встречаются в письмах и обращениях новоафонских монахов к советской власти с просьбой остановить ликвидацию их монашеской трудовой деятельности», - добавил Сарсания.

Обстоятельства закрытия монастыря и история новоафонской монашеской трудовой артели до сих пор не были предметом научного анализа. Автором Анастасией Коскелло проделана большая работа по исследованию архивных материалов, большинство из которых публикуется впервые. Это документы из личного архива председателя Президиума ЦИК Грузинской ССР М. Цхакая в РГАСПИ, документы из архива Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев в ГА РФ, данные архива Президиума ВЦИК СССР12 , а также ряд переписок, сохранившихся в фондах ГА РФ.

После презентации книги состоялось обсуждение. Старший научный сотрудник отдела истории АбИГИ, преподаватель кафедры истории, археологии и этнологии АГУ Дорофей Дбар сказал, что после прочтения у него сложилось двойственное мнение о книге и о том, как различные точки зрения могут влиять на понимание истории:

«Дело в том, что восприятие событий, происходивших в Абхазии, может сильно различаться в зависимости от точки обзора — из Москвы или изнутри, из Абхазии. Как историк, я считаю важным учитывать не только содержание документов, но и условия их создания, а также проблемы того времени, чтобы получить подлинную картину событий».

Дискуссию среди собравшихся вызвало обсуждение роли Нестора Лакоба в отношении монастыря и религии в целом.

«Я не полностью согласен с оценками в книге, касающимися личности Нестора Лакоба. Из положительного отмечу обширный фактологический материал, включая ранее неизвестные документы. Особенно интересны материалы, связанные с сельскохозяйственной деятельностью новоафонского монастыря. Лакоба однажды отметил, что переговоры с монахами были полезны, так как они, без семейных связей, могли содержать хозяйство в порядке. Закрытие новоафонского монастыря стоит рассматривать и с точки зрения защиты интересов абхазского населения. В книге упоминается, что после революции абхазцы требовали возврата своих земель, которые ранее были переданы монастырю. Основанный как духовный и образовательный центр монастырь также защищал интересы Российской империи. После её падения отношение к монастырю изменилось», - считает Дбар.

Историк Станислав Лакоба также отметил, что документы по этому вопросу содержат различные мнения:

«Нестор Лакоба сам был воспитан в духе афонской школы и, вероятно, сопротивлялся каким-то действиям, но его возможности были ограниченны. Например, Сухумский кафедральный собор не был уничтожен при жизни Лакоба и был взорван только после его смерти».

Он добавил, что изучение архивных документов могло бы дать новые точки зрения на эти события.  Документы могут быть трактованы по-разному. Их анализ требует осторожности и открытости по отношению к интерпретациям.

Историк Олег Дамениа согласился, что работа по изучению архивных материалов требует взвешенного исторического подхода, который позволит объективно оценивать данные.