Периодически я перечитываю эти материалы и всегда нахожу что-то новое: непринужденная беседа за чашкой ароматного кофе в открытой в 60-е годы «Амре», смешные и не очень истории из жизни, море и горы на горизонте, мягкое солнце и синее небо… Поразительно, как простимулированное талантливым словом воображение умеет «встраивать» нас в обстоятельства, но не схематически, а по-настоящему, со всеми чувствами. Неудивительно, что еще в XIX веке ностальгия считалась болезнью. Чем-то вроде простуды или малярии.
Прошлое, хорошо сдобренное детскими воспоминаниями, голосами и молодыми лицами еще живых близких людей постепенно вытесняет настоящее, делая его абстрактным. Главный симптом «ухода» в прошлое – ощущение, что время бежит очень быстро. Получается, что ты живешь как бы в другую сторону, словно вместо вдоха делаешь выдох. Мы привыкли, что наше прошлое - это прежде всего война и горькие потери, четкое понимание, что безоблачное детство уже позади.
Но мне повезло ощутить прошлое, в котором война еще далеко впереди. Недавно моя коллега, журналист Индира Барциц, тоже склонная к рефлексии и даже экзальтации, с хитрой улыбкой принесла мне сборник стихов сухумского поэта Керопа Магакяна. Эта тоненькая книга под названием «На сухумских парах» стала для меня открытием и позволила под другим углом посмотреть на мое болезненно-сладкое ощущение от ностальгии.
Оказалось, что прошлое – это не черная дыра, в которую уходят все силы и нереализованные идеи, а источник вдохновения и радости, причем бездонный. Просится мысль, что все его стихотворения – это некие полезные инструкции, которые должны обязательно адаптировать человека к счастью. Конечно, нет. Произведения Керопа Сергеевича прежде всего знакомят с его личностью, передают его настроение, то ровное и уверенное, то насмешливое и доброе, и его особенный взгляд на мир.
Стихи написаны простым языком, это дает возможность, не отвлекаясь, ощущать эмоции автора. Удивительно, как ему удается подобрать именно это конкретное слово и использовать его именно в этом конкретном месте. Блестящее владение русским литературным языком. Здесь, наверное, кроется одна из граней таланта – умение без единой лишней буквы или знака передать суть.
Его поэтический дар не нуждается в каких-либо дополнительных расшифровках или «костылях», все понятно здесь и сейчас. Я попробую «препарировать» его стихи, чтобы хотя бы умозрительно понять, как достигается этот эффект.
Первое, что меня впечатлило – образы, которыми пользуется поэт. Например, Абхазия – это «край, в котором море с чайками на «ты», а небо – это место, где кипарисы спорят с облаками». Прочитал, и совершенно без усилий возникают картинки, наполняясь тонкими запахами, нежными солнечными лучами и звуками летнего Сухума. Поразительная и уместная гармония в каждом сравнении.
Можно сказать, что автор рисует картины своими стихами. «Нарисованные» образы даже воздействуют визуально. Грань между поэзией и живописью быстро стирается. Возникает что-то совсем новое, но при этом родное.
В стихах неодушевленный предмет часто наделяется своей историей. Например, в стихотворении «Похвала пахлаве» есть такие строки:
Пускай и опыт, и смекалка
Тебе давно уже под стать,
Но лишь прабабушкина скалка
Поможет тесто раскатать.
Согласитесь, что эту скалку трудно воспринимать обычной палкой, и она вызывает интерес не меньший, чем жизнь прабабушки. Только представьте, сколько умелых и заботливых рук ее использовали, сколько радости она принесла детям нескольких поколений.
Иногда к истории добавляется характер. Этот прием стирает грань между людьми и предметами, позволяет создать любой фон и настроение, например:
Просторный холст, сырой и мрачный,
Томил зеленою тоской,
И дул сквозняк – жилец чердачный
У живописца в мастерской.
Действие, оказывается, можно описывать не только с помощью глаголов. Иногда метко подобранное подлежащее уже содержит характер, а сказуемое используется для связки. Если убрать все глаголы, смысл не теряется, а становится, можно сказать, стреловидным. Например, в стихотворении, посвященном памяти Высоцкого:
Одно лишь слово, словно плеть,
Порой подстегивало совесть,
В одну строку вмещалась повесть,
Тогда, когда давали петь.
У поэта прекрасное чувство юмора. Иногда он по-доброму обыгрывает не только акценты многонационального Сухума, но и особую абхазскую разновидность русского языка:
Такой блондинка видел летом –
Бил неприступный, как скала.
Тогда я в новий штибилетом
Пошел гулять Сухум-Кала.
Некоторые стихотворения можно использовать в качестве исторического источника, чтобы ощутить дух времени и его неповторимые черты:
Где вкус того рахат-лукума,
Из «эсесеровских» времён?
Где дух тогдашнего Сухума?
Где шлейф от знаковых имён?
Где все носильщики вокзала,
И где вообще ЖД вокзал?
Где спекулянт у кинозала,
С двойным билетом в кинозал…
Где поливальные машины?
При ком метла? При чём узбек?
Где сильно пьющие мужчины?
Просто убираешь слово “где” из каждой строчки и получаешь живой и детальный срез прошлого.
У поэта есть стихи, посвящённые Фазилю Искандеру. Всего восемь простых строк, и перед глазами не только загадочная улыбка нашего знаменитого земляка, но и его сложный жизненный путь и философия творчества:
Давайте вспомним Фазиля,
И изабеллу выпьем стоя!
Многоголосое застолье
Чегемской шуткой веселя.
Быть может, и Фазиль, шутя,
Надежды знак даруя свыше,
Заверит, что и ТАМ он пишет,
Цигаркой крепкою пыхтя.
Очень часто поэты обостренно чувствуют перемены. Далеко не все могут к ним приспособиться, но талант Керопа Магакяна и в сложных темах сохраняет яркую индивидуальность, уверенность и творческую принципиальность:
Здесь стали в строй и имена, и даты,
И здесь в одном ряду боец с бойцом,
Вот так же и к победе шли солдаты:
Плечом к плечу и с праведным лицом.
И не награды, почести и слава
Их подвигали на последний штурм,
А гордость гор, и моря вольный шторм,
И соколиный профиль ВЛАДИСЛАВА.
Большое спасибо Керопу Сергеевичу за его творчество, а Индире Яковлевне за то, что познакомила меня с его стихами. Прошлое постепенно остается в прошлом, у настоящего появляются яркие краски, а будущее… Талантливое слово способно залечивать раны, дарить надежды и вдохновлять.
